Журналистские материалы о детях, оказавшихся в ситуациях, сопряженных с риском, общественность воспринимает с большим интересом – о таких случаях может говорить вся страна. Однако эти темы не только повышают рейтинг редакции, но и предполагают огромную ответственность журналистов. Слово, изображение, ярлык, неуместная деталь способны причинить страдания как ребенку, ставшему жертвой преступления или несчастного случая, так и его семье.
Как писать, чтобы не навредить?
Полагаю, с такой дилеммой сталкивался хотя бы раз каждый журналист, которому предложили писать о детях. Специалисты в этой области призывают нас всегда учитывать интересы ребенка. Это значит писать так, чтобы никоим образом не нарушить его права, не повлиять на его психическое состояние и интеграцию в общество.
Самый большой ущерб, который журналист может нанести ребенку, оказавшемуся в рискованной ситуации, – публичное разоблачение посредством информации, представленной 
в новости/статье. Во избежание подобных ситуаций мы скрываем личные данные несовершеннолетнего. Это означает, что не следует обнародовать имя, фамилию ребенка или его родителей, название населенного пункта, где они находятся, домашний адрес. Журналисты обязаны очень внимательно относиться к другим подробностям, таким как возраст ребенка, класс/школа, где он учится, количество детей в семье, степень родства с другими людьми в селе/городе. Эти данные, наряду с упомянутым названием населенного пункта, могут легко привести к тому, что личность ребенка будет раскрыта. Мы также должны быть уверены в том, что не обнародуем личность ребенка, показывая его дом или местность, где он проживает.
Выражение «дьявол кроется в деталях» также справедливо по отношению к материалам прессы на щекотливые темы, например, о детях в рискованных ситуациях. Таким образом, деталь, которую мы посчитали незначительной, может сыграть свою роль и открыто разоблачить ребенка и его семью. Например, достаточно заявить (как сделал один телеканал в нашей стране несколько лет назад), что отец некоего ребенка, подвергшегося сексуальному насилию со стороны одноклассников, – священник из города Х. Таким образом, даже если журналисты и скрыли личность ребенка (не указав его имя и фамилию), жители того же города могут с легкостью понять, о ком идет речь, так как священник в городе всего один.
Журналистам следует внимательно относиться и к другим подробностям, например, количеству детей в семье. Если мы приводим конкретное название населенного пункта и добавляем, что в семье 8 или 9 детей (число не самое распространенное в Республике Молдова), шансы, что этот ребенок будет узнан, также чрезвычайно высоки.
Например, в случае с женщиной, бросившей новорожденного ребенка на винограднике, некоторые журналисты упомянули село, в котором живет семья. Информация была дополнена другими фактами – речь шла о социально уязвимой семье, в которой четверо детей, трое из них учатся в школе, один посещает детский сад, также сказано было о том, что оба родителя злоупотребляют алкоголем.
Более того, в одном из репортажей, транслировавшихся на одном из телеканалов, изображение женщины было показано без ретуши. В этом случае дети страдают от того, что личность их матери не была скрыта в достаточной степени, что может стать причиной стигматизации или дискриминации со стороны других детей или взрослых в этом населенном пункте.
Некоторые коллеги в прессе могут возразить, что в небольших населенных пунктах подробности таких трагедий все равно известны всем и каждому. Однако существует огромная разница между одним селом и всей страной.
Другая дилемма журналистов заключается в том, чтобы не оказаться обвиненными в недостоверности, если они не приведут как можно больше конкретных подробностей о населенном пункте, где произошел случай насилия, о жертве и o том, от чьих действий она пострадала. И эта дилемма должна разрешаться с учетом интересов ребенка – то, что мы указываем конкретный населенный пункт, где произошел случай жестокого обращения с ребенком, ничем не поможет этому несовершеннолетнему, зато способен существенно навредить, в первую очередь, его эмоциональному состоянию. Таким образом, достаточно сказать, что определенный случай произошел в населенном пункте на севере/юге/в центре республики.
Существуют ли исключения?
Ситуации, в которых журналисты могут раскрывать личность детей, оказавшихся в ситуациях с отрицательной коннотацией, указываются в Деонтологическом кодексе журналиста Республики Молдова. Это ситуации, где общественный интерес требуют предоставлять сведения, позволяющие идентифицировать конкретного ребенка, – например, если он пропал без вести, был похищен или явно находится в опасности. Например, это случай исчезновения маленького мальчика из Хынчешть, когда он через некоторое время был найден мертвым в туалете во дворе дома. Личность ребенка была раскрыта в тот момент, когда было объявлено о его исчезновении без вести.
В число исключений также входят те случаи, когда журналист действует с согласия родителей или опекунов в интересах ребенка. Однако следует быть осторожными: иногда родители могут сами не осознавать, что, раскрывая личность ребенка, они могут причинить ему вред, то есть подвергнуть его дискриминации или новым насильственным действиям. Таким образом, журналисты обязаны учитывать последствия, которые могут возникнуть после раскрытия личности ребенка.
Сенсационности не место не в материалах о детях
Еще одним аспектом, на который следует обратить внимание, является общий подход к теме. Сенсационности не должно быть в материалах о детях в ситуации с отрицательной коннотацией. К сожалению, некоторые журналисты, стремясь увеличить количество просмотров, продолжают использовать и этот прием.
Например, один из новостных порталов опубликовал материал, основанный на слухах, собранных в социальных сетях, о женщине, бросившей новорожденного ребенка на винограднике. Хотя новость основана на заявлениях полиции, опровергающей эти слухи, сенсационная сторона происшествия используется в заголовке: «У нее еще много детей похоронено». Полиция о слухах о матери, бросившей ребенка на винограднике в Ниспорень» .
Другая проблема состоит в том, что в некоторых случаях журналисты неоправданно упоминают социальный профиль семьи. Таким образом, на уровне общественного восприятия создается ложное впечатление, будто ситуации насилия или несчастные случаи в быту, приводящие к гибели ребенка, происходят только в бедных семьях с родителями-алкоголиками. На самом деле, насилие и несчастные случаи в семье не зависят от социального статуса и могут происходить и в семьях с высокими доходами, где родители построили блестящую карьеру.
В случае семьи ребенка из Унгень, найденного утонувшим в затопленном дворе дома, некоторые журналисты подробнейше рассказали обо всех деталях, которые им удалось выяснить: семья состоит на учете у социального ассистента в населенном пункте, а отец несовершеннолетнего агрессивно обращался с домашними и применял физическое насилие к матери и жене. В этом контексте социальный профиль семьи не имеет значения, поскольку несчастные случаи с детьми происходят в том числе и в семьях без подобных проблем.
Вместо того, чтобы пытаться во что бы то ни стало узнать, где работают родители, являются ли они алкоголиками, или иные подробности о семье, журналистам следовало бы выяснить, какие защитные меры принимались в отношении ребенка, что делают ответственные органы власти, чтобы предотвратить насилие и несчастные случаи в семье. Именно так надо поступать, если мы действительно намерены помогать детям.
Интервью с детьми: да или нет?
Дилеммы также возникают, когда мы задаемся вопросом, уместно ли проводить интервью с ребенком, пострадавшим в результате серьезного случая жестокого обращения. В целом, специалисты рекомендуют избегать интервью с детьми-жертвами или свидетелями жестокого обращения по ряду причин. Во-первых, рассказывая о подробностях жестокого обращения, ребенок повторно переживает психическую травму – это явление специалисты называют ревиктимизацией. Другая причина кроется в том, что, если ребенок побеседует с журналистами и предоставит им подробности, обидчик может впоследствии начать угрожать ребенку. Также стоит отметить, что, находясь под воздействием стресса, ребенок может предоставить неточную информацию. Решение состоит в том, чтобы поговорить с взрослым, хорошо знающим, что произошло: примаром, социальным работником, одним из родителей и т. д.
Наталья Порубин, член Совета прессы
Источник фото: AdriàTormo/Unsplash
____________________
Создание данного анализа стало возможным благодаря щедрой поддержке американского и британского народа посредством Агентства США по международному развитию (USAID) и UK Aid. Высказанные мнения принадлежат авторам (Центру независимой журналистики) и не отражают в обязательном порядке взгляды UK Aid, USAID или Правительства США.
